можете уплыть с Бриттланда в другие земли, и тогда предложение станет бессмысленным, но кажется мне, что без мести вы не уедете.

Пока Фарлей говорил, он незаметно расправил сгорбленную спину, поднял опущенные плечи, выкатил впалую грудь и из жалкого трэля вдруг превратился в настоящего воина. Только без руны. И заговорил он намного четче, почти полностью убрав шепелявость.

— Говори!

— Я знаю, что рунного бритта вы не убили, а вывезли из города. У вас нет ненависти к бриттам, как у местных нордов.

А как можно ненавидеть червей под ногами? Или псин, выпрашивающих кости? Или быков, на которых пашут землю? Ненависть еще заслужить нужно. Ненавидеть можно только достойного. Хрокра я не ненавидел, Хрокра я хотел раздавить, как клопа, а вот Крыса я ненавидел, и потому его смерть легкой точно не будет.

— Новости здесь разлетаются быстро. Не пройдет и месяца, как весь Бриттланд будет знать об изгоях, а рунные изгои — это легкая благодать, за которую не спросят виры. Силы ваши и не так велики, чтобы защититься, и не так малы, чтобы вами пренебрегли. На хирд откроют охоту. Вы можете разделиться, чтобы вас не опознали, сменить имена. Вот только будете ли?

— Так что ты хотел предложить? — глухо отозвался Альрик.

— Вы можете найти укрытие у бриттов, — наконец сказал Фарлей и замолчал, ожидая реакции.

У бриттов? Затесаться в рабы, что ли?

— Дикие? — спросил Беззащитный.

— Они. Я могу провести к ним. Там у вас будет кров, хлеб и убежище.

— Зачем мы бриттам?

— Это долгая история. И я расскажу ее, если вы согласитесь. Бриттам не нужны ваши жизни, им нужна ваша сила, хоть она и невелика.

— Мне нужно подумать, — с трудом выдавил Альрик.

— Ты не отверг предложение сразу. Это уже хорошо, — ухмыльнулся Фарлей.

Рыжего отвели в стылую баню, закрыли, чтоб он не удрал, оставили сторожить Видарссона. Сил у него хватит, чтобы остановить безрунного, а его голос все равно бы никто слушать не стал.

Но говорить было почти не о чем. У нас нет выбора, если мы хотим остаться вместе. Поодиночке мы можем войти в другие дружины, уговорить или заплатить за место на корабле. Поодиночке мы можем расселиться по разным городам и деревням Бриттланда. Я обрежу волосы, возьму другое имя и скроюсь от преследователей. Мы можем вернуться на родину, в свои семьи, взять в руки соху и колун, жениться. Оставим тут Тулле и Херлифа, Плосконосого и Булочку, которые доверились Альрику. Доверились мне.

Или мы можем сохранить волчье братство и скрыться в лесах. Два года жить, как отшельники и изгои, среди бриттов, бывших рабов. Меня не пугала мысль о возможных стычках с нордами. Мы и прежде бились с людьми, и все они были той же крови. В любой ссоре стороны всегда две, но нет правой и виноватой. Тем более, что местные норды мне уже изрядно задолжали.

Больше всех сомневались Плосконосый и Булочка. Они выросли здесь, они привыкли смотреть на бриттов, как на бродячих псов: то ли подожмут хвост и удерут, то ли взбесятся и укусят. Они помнили былые стычки с дикими бриттами, хоть и не воочию, а лишь по рассказам. Их семьи жили и богатели с помощью бриттов. Но Альрик сказал, что нас вряд ли заставят сражаться с нордами: все же мы мелковаты, да и нет пользы в вырезании отдельных бондов, и тогда они согласились.

Так что Альрик принял предложение Фарлея.

Глава 4

— Начну я с самого начала, чтобы было понятнее. До прихода нордов на Бриттланде было семь королевств. На севере Норсторван, отделенное рекой Сторван от самого крупного и богатого королевства Ландамэри. Сторборг как раз был главным городом Ландамэри. На востоке — Осторхорн. Рядом Осторбрет. На западе Вестурбрет. На юге Судурбрет. Между Осторбрет и Судурбрет лежало небольшое королевство Кент.

Конунги этих стран то враждовали, то мирились, выдавали дочерей замуж за соседей, строили козни, приходили набегами на граничные селения. Ярлы, находящиеся под рукой конунгов, делали то же самое. Благодать, которую мы называли поцелуем Домну, по вашему Бездны, получали не все, а только те, кто поклонялись Домну. А если кто хотел следовать за Дану, нашей пресветлой богиней, тот не обагрял рук кровью. В деревнях обычно выбирали одного человека, сироту или приблудыша, который резал скот, и на него ложилась участь следовать за Домну. Ярлы и воины относились к поцелуям Домну иначе. Они говорили: «Во имя Дану иду за Домну», то есть во имя света и добра я совершаю зло. Твари, которых мы называли фоморы, считались также потомками Домну.

Норды пришли к нам сначала как торговцы, привозили шкуры невиданных тварей, меда, воск, орехи, из южных земель — ткани, вино, серебро, украшения. Так как по вашей вере иметь много поцелуев Домну — не грех, а гордость, то ваши воины были сильнее. Наши ярлы и конунги для войн между собой стали нанимать нордов. Если какой ярл сумел окружить себя охраной из нордов, то считалось такой же роскошью, как спать на шелках или есть из золота.

И когда до конунгов дошла весть, что норды напали на Норсторван и начали захватывать его селения, никто даже не забеспокоился. Конунг Норсторвана чаще других тревожил чужие границы, так как его земля хуже прочих родила урожай, а воины были сильнее, так как с севера его тревожили малехи, дикие племена, жившие без городов и ярлов. Даже когда весь Норсторван перешел под власть нордов, прочие конунги только обрадовались. Норды отбросили малехов еще дальше на север, яростно вгрызлись в землю, растили зерно, пасли скот. Из Норсторвана торговцы еще активнее забегали по всему Бриттланду, а наемники-норды стали дешевле. В Кенте, Судурбрете и Осторхорне половина всех конунговых войск состояла из нордов. Только Ландамэри держалась в сторонке.

А потом целые толпы нордов двинулись из Норсторвана на другие королевства. На Ландамэри — по суше, на остальные страны — по морю. Кент, Судурбрет, Осторхорн пали в тот же год. Вестурбрет держался долго, просил помощи у Ландамэри, но и его подмяли спустя три года. А еще через пять лет конунг Ландамэри сбежал из окруженного нордами Сторборга и скрылся на болотах. Норды поискали его, поискали и бросили, лишь перекрыли все реки. Не раз потом появлялись слухи, что конунг Ландамэри, получив помощь от Дану или Домну, вновь поднимает бриттов, чтобы вышвырнуть завоевателей с бриттской земли. И каждый раз оказывалось, что это какой-то уцелевший ярл или вовсе обычный воин.